Куртуазный маньеризм — течение в современной любовной поэзии. Стихотворения, написанные в стиле куртуазного маньеризма, отличает сочетание изысканности с циничным юмором. /Википедия/
Пусть Моцарт играет нам на своем волшебном клавесине, а мы, куртуазные маньеристы, пустимся в бешеную мазурку с самыми блистательными из дам, созданных нашим воображением. (из Манифеста Ордена Куртуазных маньеристов)
22 декабря 2010 года Орден Куртуазных Маньеристов отпразднует 21 год со дня основания в клубе "Хорошие известия" на Пушкинской. Правда проходить он будет немного в непривычно грустной ноте под условным названием «Иных уж нет, а те далече», которое озвучил Великий Магистр Ордена Вадим Степанцов.
За эти годы одно из самых громких поэтических сообществ постсоветской России понесло невосполнимые потери, начиная с погибшего еще в начале 90-х в абхазской войне Александра Бардодыма и заканчивая умершим год назад сооснователем Ордена и «Бахыт-Компота» Константэна Григорьева. Но сообщество живет и продолжает эпатировать жаждущую этого публику. А из под пера наиболее известных его членов с завидной периодичностью выходят настоящие шедевры, моментально входящие в разговорный и литературный обиход и превращаясь в фольклор. Это ли не истинное признание?
Точную дату рождения Ордена называют по-разному. Хотя доподлинно известно, что Виктор Пеленягрэ и Вадим Степанцов подписали манифест Ордена куртуазных маньеристов именно 22 декабря 1988 года в ресторане Театрального Общества.
Как рассказывает кавалерственная дама Анастасия Лятуринская в книге «Жизнеописание негодяев»: «Так родился Орден, который объединил поэтов новейшего сладостного стиля, воспевающих изысканные манеры и преклонение перед Женщиной.
Событие было отмечено роскошным ужином и битием зеркал. Кстати, после этого здание ВТО сгорело, видимо, исчерпав свое историческое предназначение».
А сегодня современный куртуазный маньеризм изучают даже в институтах и называют знаменитым литературным течением. Кстати, чтобы не быть несправедливым к другим основателем Ордена, стоит вспомнить, что вместе со Степанцовым среди первых маньеристов были Андрей Добрынин и Дмитрий Быков.Позже к сообществу присоединились два Александра: Вулых и Скиба...
Из биографии В. Степанцова:
Из Тульской области Вадим приехал сдавать документы на географический факультет МГУ. Но, как он сам вспоминает, «на пути ему попалась старшая сестра школьного приятеля, которая популярно объяснила, что после геофака я буду не великим путешественником, а рядовым учителем. И тогда я послушался совета и подался в мясо-молочный. Очень уж хотелось вкусить подзабытые чудеса отечественной пищевой промышленности».
К четвертому курсу технология производства мяса и мясопродуктов Вадиму изрядно поднадоела, и он бросил сие высшее заведение и загремел в армию, откуда вернулся обратно в Москву и в 83-м году поступил в Литературный институт имени Горького, каковой и закончил с отличием спустя пять лет. Затем появился Орден куртуазных маньеристов, а после и «Бахыт-Компот». Кстати, Степанцову принадлежит и слова широко известных песен группы «Браво» «Король оранжевое лето» и «Добрый вечер, Москва!».
«Читаем вместе» решил узнать, чем сегодня живет Великий магистр и бессменный лидер популярной группы «Бахыт-Компот» Вадим Степанцов, что он думает о современной литературе и творчестве, остался у него былой боевой дух Ордена...
- Последнее время говорят о том, что в привычном виде книга себя изжила, и ей на смену пришел электронный вариант или аудиокнига. Есть литературные критики, которые даже утверждают, что мир поделился на читателей, которые слушают ушами или которые видят глазами. Вы согласны с таким утверждением?
- Мне трудно говорить за всю Одессу, но я бы не сказал, что электронная книга сильно потеснила обычную. И вряд ли это когда-то произойдет, потому что я считаю, что текст, а соответственно и книгу, нужно держать в руках и видеть буквы на бумаге. Что же касается аудиокниги, то она тоже не уменьшает количество читателей. Я бы сказал, что она приобщает сочувствующие слои, которым просто некогда читать. У меня есть знакомые банкиры, музыканты, которые слушают книги по дороге на работу, просто у них нет другого времени.
- Вы вошли в поэзию, и создали орден куртуазных маньеристов более 20 лет назад. Это был период бурных перемен и поэтических новаторств. Как высчитаете, сильно ли изменилась современная поэзия?
- По-моему, не очень. Возможно, я немножко поотстал от современного поэтического процесса, но, на мой взгляд, все осталось по-прежнему. Поэты, как и прежде, больше тяготеют к Бродскому и Серебряному веку, а те, у кого не очень с рифмой получается, идут в верлибристы. Большинство поэтических направлений просто номинировано, но не развито. В этом плане очень строго был построен наш орден в нем четко определены границы направления, которые не изменились до сих пор и задали тон некоторым современным проектам.
- То есть, у вашего направления есть развитие, и орден продолжает существовать до сих пор?
- Конечно, развитие есть. Семена посеяны, адептов множество. Но у меня нет сил и времени делать из них мастеров — уж если дойдут, так сами. На мой взгляд, очень интересен Кирилл Шонников — военком из-под Рязани. Он пишет безумно смешные тексты, гениально способный парень, но пока еще очень провинциальный. Надеюсь, из него вырастет настоящий поэт.
- Что вы думаете о современной российской литературе? Она развивается? Есть авторы, на которых вы обращаете внимание?
- Прежде всего радует, что она есть. Честно говоря, я не ожидал 10 лет назад, что она так расцветет за это время. Но на мой взгляд, все равно во главе прозаиков остается Виктор Пелевин и его «Чапаев и пустота». Интересных авторов много, но среди них нет таких, которые показали бы мне жизнь через свой «магический кристалл». С волшебством литературы пока как-то не складывается. Пожалуй запомнился Юрий Бригадир — один из номинантов премии «Национальный бестселлер» с его «Мезенцефалоном». Я давно ждал такого своего Кастанеду. Его последнее произведение «Не жить» тоже хорошее, но не такое новаторское, как первое. Запомнилась Анна Козлова с книгой «Люди с чистой совестью». Иногда меня очень радует Оксана Робски. На мой взгляд, удались книги «Про любовьoff/on» и «Этот-эта». Я думаю, это надо прочитать. Это сильно и просто, да к тому же радостно.
- Вообще у современной литературы очень широкая палитра. Я даже не ожидал, что так будет. Единственное, что не было бы лишним — это официальный запрет на многочисленные в последнее время книги об «офисном планктоне», PR и рекламе и Рублевке. Это должны быть запретные дамбы, а про остальное можно. Ну, про ментов тоже все понятно, но это и не литература.
- А еще в этом году разочаровывали всякие «тетки». Вокруг их книг очень много рекламы, как, например, вокруг романа «2017», а читать невозможно, в прочем, как и Дмитрия Быкова. Он как Киркоров в нашей литературе, от Быкова никуда не деться.
- Раз уж мы заговорили о Быкове, в одном из интервью он сказал, что не понимает «буккроссинг», поскольку с хорошей книгой человек вряд ли расстанется, а плохими делиться не хочется. *
- Вот в данном вопросе я с ним полностью согласен. Мне тоже очень не хочется расставаться с той книгой, которая понравилась. А плохие друзьям отдавать даже как-то неудобно, не говор--я уже о незнакомых людях.
- Не возникало желание написать что-нибудь свое крупное? Для Степанцова еще не пришло время прозы?
- Если бы я и написал, то как Лимонов. Но мне это скучно. А как Пелевин не смогу. Он как тренер в спортзале, мозги трещат, когда его читаю, и их становится больше.
- И все-таки, вас не тянет иногда писать мемуары? Ведь вам же есть что вспомнить и что рассказать?
- Видимо я прошел критическую точку, когда нужно было заниматься мемуарами. Даже опубликовал в 1992 году отрывок романа «Отстойник вечности» в журнале «Юность». Это был школярский роман, которым я был вполне доволен. В нем я описал похождения ордена куртуазных маньеристов и реальности в нереальность. В журнале даже напечатали мою фотографию, и я впервые ощутил, что такое слава. Приехал в Калининград, и меня по этой фотографии девушки на улице опознали.
- Но каждодневно вымучивать из себя четыре страницы в надежде на гонорар мне неинтересно. За первую книгу получишь тысячу долларов, за вторую две, а потом уже имеешь право качать права. Я же избалован рок-н-роллом. Мне хватает поклонников и клубов в этой сфере, чтобы жить без финансовых проблем.
- Есть ли у вас книги, которые стали в свое время краеугольным камнем, той основой, которую вы способны перечитывать и сейчас?
- Я вообще человек солярного мироощущения, я всеяден и люблю радостные книги. А вообще мне нравятся «12 стульев», рассказы Роберта Шекли, «Незнайка на Луне». Гоголь радовал с самой ранней юности, особенно «Страшная месть» да и все «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Нос». Все восхищаются Кафкой, а мне ближе и роднее Гоголь. У него нет такого занудства и медузообразного месива.
- В последнее время часто говорят, что планка чтения резко упала, что люди читают не книги, а халтуру, а издатели под это подстраиваются и еще больше печатают «мусор», среди которого почти невозможно найти «жемчужину». Чувствуете ли Вы падение этой планки? Часто ли вы общаетесь с друзьями на литературные темы, выходя за привычный образ, созданный группой «Бахыт Компот»?
- Я в основном живу среди музыкантов. И литературоведческие споры могу вести максимум с двумя-тремя друзьями. Но у меня нет ощущения, что, по крайней мере, среди моих друзей планка чтения сегодня упала. Сам я либо читаю литературные журналы, либо захожу в книжные магазины. И по моим ощущениям хорошие книги тиражом меньше трех тысяч не выпускаются. Пусть среди всего многообразия книг будет всего тысяч пять хороших, но это будут мои книги, соль земли, без которых нельзя обойтись.
А утверждение, что сейчас мало хороших книг и мало читают очень далеко от истины. И в советские времена на 90% читали не литературу, а макулатуру, в лучшем случае публицистику. Жевали брикеты, потому что читали не историю, а Дюма и Пикуля. Я боялся, что сейчас произойдет тоже самое, но, слава Богу, этого не случилось.
- А что вам нравится в современной зарубежной литературе?
- Я пытался за ней следить. Есть хорошие добротные романы, но не более. Довольно интересны произведения Стивена Фрая, но не Оскар Уайльд. Большим открытием стал для меня Нил Гейман с его романом «Американские боги», вот это действительно останется.
А вот Дэна Брауна я прочитал первую страницу и понял, что это шняга. Теперь подожду, пока по нему мультфильм выйдет.
- У вас большая библиотека?
- Никогда не считал, но по нынешним меркам довольно приличная. Особенно с учетом многочисленных переездов, когда книги теряются в дороге. К тому же, на даче у меня фактически есть вторая библиотека, которую собирали еще мои родители. И там вся советская классика и подписные издания, которые я естественно перечитал.
- А что составляет основу вашей московской библиотеки? Это стихи или современная проза, или, может быть, научная литература?
- В основном я собираюсь собирать необычные книги. Да, примерно две трети библиотеки составляют стихи, но это стихи неизвестных русских поэтов в редких изданиях. Например, я нашел сборник, изданный еще в XIX веке поляка, входившего в общество любителей русской словесности и жившего в Вене. Он никогда не разговаривал с носителем русского языка, но очень любил нашу литературу. Он написал и издал сборник своих стихов на русском языке. Вот такие книги меня интересуют. Но и конечно у меня много книг поэтов Серебряного века, германского раннего романтизма и других периодов, которые мне особенно интересны.
- Орден куртуазных маньеристов фактически стал продолжателем идей поэтов Серебряного века. На какие книги и каких авторов этого периода вы ориентируетесь и считаете главными?
- «Роман без вранья» Анатолия Мариенгофа, «Богема» Рюрика Ивнева. А Зинаиду Гиппиус взял почитать и не смог, писала как отдувалась. Ну и, конечно, образцом для меня всегда были «Петербургские дневники» Георгия Иванова.
- Что вы ждете от литературы в следующем году?
- Наверное, чуда. Новогодний нежный сплав сказки и реальности.
- Что-то типа «Гарри Поттера»?
- Вместо «Гарри Поттера» надо читать «Заповедник гоблинов» Клиффорда Саймака, и все станет понятно.
Беседовал Олег ФОЧКИН.